Зритель, который идет «на Николаева», знает, что его непременно ждет нерядовое культурное событие, что он увидит удивительное и потрясающее зрелище. Заслуженный артист Украины, танцовщик, балетмейстер, режиссер-постановщик и просто интересный, неординарный человек Олег Николаев не подвел своих поклонников и в постановке спектакля на музыку Карла Орфа «Кармина Бурана». Недавняя ее премьера в Днепропетровском театре оперы и балета была без преувеличения сенсацией, можно сказать – культурной бомбой. В очередной раз рискнув сломать устоявшиеся стереотипы, Николаев попал в десятку. Наш разговор с Олегом Викторовичем – о нашумевшей премьере, его творческом пути, о танце, о жизни.
«Кармина Бурана»
- А поначалу артисты хора сопротивлялись. Но это было не у всех и недолго. Две-три репетиции, и через неделю они втянулись. В «Кармине Буране» балета должно было быть в два раза больше, но я решил – пусть танцует хор.
- И костюмы довольно фривольные все спокойно надели?
– Что Вы, были и слезы, и истерики: «Я это никогда в жизни не надену, а это ни за что делать не буду». Но потом все работали с удовольствием.
- Сложно ли было придумать образы для этой, довольно смелой, постановки?
– Образы мы придумывали недолго. Толчок Даша дала (Дарья Белая - автор сценографии и костюмов, ученица известного днепропетровского театрального художника Ивана Шулыка, четверокурсница Днепропетровского театрального колледжа – Авт.). В основном мы за вечер придумали с ней спектакль. Подготовительная работа была недолгой, все поставлено, можно сказать, с листа. А вообще я брался за воплощение этой идеи с мурашками по телу – боялся испортить гениальное произведение Карла Орфа. Это моя первая постановка оперы.
– Да, там танцевали только артисты драмы, но все они двигаются, все пластичны. Кстати, я уже давно работаю с драматическими актерами. В 80-х годах в Днепропетровском театре им. Шевченко работал режиссером Александр Михайлов. И году в 85-м он пришел к балетмейстеру Зое Евгеньевне с предложением поставить мюзикл «З коханням не жартують». Зоя - настоящий мастер, талантливый человечище, но не рискнула. И предложила меня. Я в ту пору был артистом балета в оперном, только начинал ставить во Дворце студентов в «Эксперименте». И вот мы с Сашей сделали «З коханням не жартують», и наша дружба осталась на века. Он сейчас художественный руководитель в Орловском театре молодежи «Свободное пространство».
- То есть, «З коханням не жартують» можно назвать Вашим первым экспериментом с небалетными артистами?
- Да, но там и балет, и драма танцевали. И Валерий Ковтуненко – сегодняшний директор театра - там работал. Это была первая большая лихая постановка в моей жизни. Потом пошли балеты. А в 88-м я организовал профессиональную театр-студию «Демос». Нам отдали здание кирхи, где мы хотели сделать театр. Но потом кирху отобрали и вернули немцам. Они принесли интересную бумагу: оказывается, в 1925 году немецкая община выкупила это здание у советской власти, но в 37-м всех священников расстреляли-посажали. …И вот наступает 1991-й год - отбирают кирху, денег в стране нет, гастроли прекратились. Гостиницы и проезд дороже, чем можно было заработать на билетах. Я распустил театр, в 92-м уехал в Москву. Началась московская жизнь.
Московский период
- Работал в шести театрах. Меня пригласили в знаменитое тогда эстрадное шоу «Алекс-шоу» поставить несколько номеров. Параллельно из «Алекса» взяли 5 балетных коллективов в шоу в гостинице «Метрополь». Там мне предложили пройти конкурс на главного балетмейстера. Я этот конкурс выиграл и проработал 4 года в театре «Метрополя». Потом, когда там все развалилось, я стал главным балетмейстером у Гриши Гурвича. Помните, была такая телепередача – «Старая квартира» - о ностальгии, о нашем прошлом? Вел ее Гриша Гурвич - ученик Марка Захарова, основатель и «возродитель» театра-кабаре «Летучая мышь» (до революции в Москве был такой знаменитый театр). Мы поставили в 1996 году сенсацию, бомбу – «Великая иллюзия» - двухактное действо про кино, про мюзиклы. Это был самый дорогой проект – $0,5 млн. Такие деньги тогда еще не вкладывали – до «Норд-Оста» и «Нотр Дама». Когда Гурвич умер от рака, театр распался. И я ушел на эстраду, лет пять ставил номера многим эстрадным звездам (Ирине Аллегровой, Ларисе Долиной, Борису Моисееву, Наташе Королевой и др).
- А в «Театр Луны» что Вас привело?
- У Гурвича познакомился с Сергеем Прохановым, он приглашал меня ставить спектакль «Чарли Ча…». У Проханова тогда был уникальный театр, в подвальчике, на 90 мест - бывшие графские конюшни какие-то. Вечный переаншлаг, билеты невозможно было достать, за 3-4 месяца покупали. Потом Лужков выстроил ему здание в центре Москвы на 600 мест, и они бывают пустые. Проханов предложил мне стать у него главным балетмейстером.
Америка
- В Америке есть такая фирма продюсерская, называется в переводе «Щелкунчик Московские звезды балета», которая нанимает московскую труппу играть «Щелкунчик». Два месяца мы здесь готовим спектакль, они там – костюмы, декорации. Потом мы проезжаем по Америке – 2 месяца, 26 городов. Выходит где-то 66 спектаклей. На сцене одновременно 42 русских артиста и около сотни американских детей. Интересный проект, 5 лет мы этим занимались.
- Почему именно наш «Щелкунчик»?
- «Щелкунчик»-то наш, но оказался их. Это как для нас обязательная елка на Новый год. Для американцев - не сходить в Рождество на «Щелкунчик», все равно, что не съесть рождественского гуся. В ноябре-декабре Америку интересует только один балет – «Щелкунчик». Для них это культ.
Возвращение в Днепр
- Нет, в Днепропетровск меня позвала бывший губернатор Надежда Деева, после того как посмотрела «Это танго в июне».
- А как же тогда «Танго…» и «Бомжовый блюз» появились?
- Начну издалека. В Москве в 97-м гастролировал знаменитый голландский режиссер, чех по происхождению Иржи Киллиан. Ему, кстати, в Нидерландах построили «обалденный» театр на 4 зала, в котором могут сцены убираться и становиться одним залом. Это уникальный «аэродром», там свет и прочее – фантастика. Иржи Киллиан собрал в этом театре 4 труппы, одна из которых – старики моего возраста, давно вышедшие на пенсию артисты балета. Мы же уже не можем прыгать, у нас нет сил, физики. Уходим ведь на пенсию в 38 лет. Зато какой опыт, какое желание танцевать!
- И можно сделать что-то другое.
- Да, можно сделать другое. Иржи первым додумался до этого. Он собрал таких звезд-стариков и сделал для них спектакль. Я смотрел его и рыдал. Это было так здорово! Они не прыгают уже, ну и не надо. Не вращаются, поддержки не могут делать, ну и не делайте. Приехал я на Новый год в Днепропетровск, собрались с друзьями - бывшими танцорами, и я рассказал эту историю. Они схватились – а давай сделаем такую штуку. Я им говорю: «Ребята, кому это нужно здесь, у нас?» Короче, они меня достали и заставили сделать этот спектакль. Я приехал и сначала «Бомжовый блюз» поставил. Потом - «Танго нашего двора». А потом я подумал, что лучше будет - «Это танго в июне».
- Деева приходит на этот спектакль, наплакалась там. И звонит Шароварову: «Кто это сделал?» - «Николаев» - «Какой Николаев?» - «Ну, он там, в Москве, бывший наш артист» - «Хочу с ним поговорить». И она в позапрошлом году в мае собирает на «Танго…» весь актив области. Вызывает меня из Москвы. Проходит спектакль. Всей труппе дарят на сцене шикарные швейцарские часы – все разные, ни одного повтора. На следующий день встречаемся у губернатора и два-три часа разговариваем. Договорились до того, что Надежда Николаевна предлагает: «Приезжайте, Вы нам нужны». – «Ну-у, это сложно. Там все настроено-устроено. Уже 15 лет в Москве живу…»
- Кстати, а гражданство какое у Вас?
- Украинское.
- Правильно. Не надо Вас России отдавать.
- Ну вот и не отдали, и не получили. Говорю тогда Деевой: «В качестве кого я приеду, тут все занято?» И занято людьми, с которыми у меня полный неконтакт. Когда Александр Соколов стал главным балетмейстером театра, я в тот же день написал заявление об уходе. Мы с Сашкой проработали 16 лет бок о бок артистами балета, я танцевал в оперном с 76-го года. Главная моя профессия – танцовщик.
- Давайте вернемся к «Блюзу» и «Танго».
- Мы делали с ребятами-стариками спектакли в туалетах – ни зала, ни расписания репетиций не было, ничего. Мы собирались в цеху у Виктора Биленко – если помните, он был «афганцем» в «Бомжовом блюзе», бывший артист балета, один из лидеров движения стариков, работает зав. цехами театра. Или договаривались в других местах заниматься. Шароваров сказал о нашей идее: «Да, хорошо, вперед». Но Соколов – нет.
Конфликты
- Балет – это епархия Соколова. А директор не всесилен, он может спросить: «Почему не даете артистов?» Но сделать ничего не может. Он директор, организатор всего.
- Только уволить может…
- Тоже не может. Была комиссия облсовета, областного управления культуры, созданная, чтобы разобраться в нашем конфликте и конкретно в сорванных в Киеве гастролях «Ночи перед Рождеством», на которые должны были прийти жена Президента, дипломатический корпус. Сорвали интересную фишку – мы бы там так заявили о Днепропетровске! И решение этой комиссии - увольнение Соколова. Шароварову сказали: «Уволить Соколова». Но приказ об увольнении он вручить не может уже 4 месяца. Соколов уходит на больничный, выходит из него либо в понедельник, либо в воскресенье, а во вторник уходит снова на больничный. У него свой юрист, суды идут по этому вопросу. Эта история еще долго будет тянуться. А артистов не Соколов дал, а его заместитель Зина Зинченко. К тому времени Сашка на больничном уже находился.
С «Академией натхнення» вообще была история. Если в «Танго…» - нетеатральная труппа, то «Натхнення» - репертуарный спектакль, на труппу театра. Его я тоже ставил в холле на мраморе возле женского туалета или в фойе на втором этаже. Не давали ни залов, ни артистов. Отпустили тех артистов, которые не нужны Соколову. А они оказались классные!
- Я и буду создавать. Когда я приехал сюда, через неделю убирают Дееву, и директор не знает, что со мной делать. И я растерялся: чего приехал, куда? У меня друг есть - бывший артист, у меня танцевал. Мы дружим с 80-го года. Он говорит: «Алик, я тебе отремонтирую здание». Балетный зал в Днепропетровске почти готов, и у меня будет своя труппа.
- Может, Соколов боялся, что Вы его место займете?
- А я с самого начала ему сказал, что на его место не претендую. Это другие бы хотели, чтобы я был в театре. А я не претендую. У меня будет своя труппа – это мечта моей жизни, мне больше не надо. Я творческий человек и хочу одного – ставить спектакли. Так дай мне поставить! Вот, например, Леша Коломийцев замечательный спектакль поставил, европейского уровня – оперу «Тайный брак».
- Это, наверно, директор поспособствовал новым постановкам?
- Конечно, это Шароваров пытается привлечь зрителей в театр. Дать возможность кому-то ставить еще кроме главного режиссера Виктора Чайки. Поставил Коломийцев «Тайный брак». Год не шел спектакль. Шароваров пытается что-то сделать, но еще существует худсовет. Все сделали, чтобы не было ни «Натхнення», ни «Тайного брака».
- Я рассказываю артистам историю, которую вижу и пытаюсь ее донести. Танец же – это закодированные слова, фразы. Я вам сейчас покажу. (Показывает арабеск) Арабеск – это полет, я хочу вырваться наверх, оторваться от земли. В каждой танцевальной связке есть закодированный смысл. Главное, и самое ужасное, что этого никто не понимает, не расшифровывает и не пытается понять. Но существует интуиция, подсознание – вот как это здорово! А почему здорово? Не ответит никто. Что-то человек понимает, главное схватывает: это трагедия или счастье. В этом магия танца. Я не знаю, как все рождается. Что такое творчество? Не думаю, что тут есть однозначный ответ. Я ли это придумываю, или кто-то свыше? Ставишь музыку, и вдруг – бац, бац, бац – и ты ее видишь, как это танцуется, говорится, поется.
Планы
- Чем еще собираетесь удивлять зрителя?
- Это не цель – удивлять. Мое желание – уйти от театра вчерашнего дня. Мир так продвинулся, так вперед рванул! Я же езжу по миру, вижу разные театры, спектакли. И мне так совестно, что у нас в Днепропетровске до сих пор в театрах ставится дерьмо. Это даже не вчерашний день, а сороковые года прошлого столетия. Так обидно, ведь все уже такие вещи интересные творят. Вот, возьмем классику… Ботичелли, Рембрант. До них так не писали. В свое время это был чистый авангард. Давайте и мы поставим, сделаем, а потом за нас рассудят. Да, есть школа классического танца. Когда девушек впервые одели в пачки, а мужчин в трико – а в то время только до щиколоток женщины могли подол платья приподнять - был скандал. Сейчас это классический танец. Нельзя находиться в оковах общего мнения. Любимое выражение Соколова: «Вот придет Николаев, и классика в нашем театре умрет». А ведь «Ночь перед Рождеством» - 100% классический балет. Классика – это вычурная искусственная вещь, так в жизни никто не стоит. Но классику можно по-другому танцевать. Это просто одна из школ. Но почему нужно замыкаться в одном и не использовать другое? Вот, говорят, академический театр. Но звание это дают не за то, чтобы старье хранить. А за то, что сделали прорыв в искусстве, что люди в театр ходят. Почему я обязан ставить только классический танец? Мы живем в другом мире, в другом ритме.
– Это знаменитый Авиньонский международный театральный фестиваль Туда ежегодно приглашаются около 200 коллективов. Организаторы целый год ездят по всему миру, отсматривают разные коллективы и потом приглашают на свой фестиваль. В Авиньоне 7 городских площадей и 5 театров. В течение недели на них все 200 коллективов по одному разу выступают. Это удивительное зрелище, покруче Венецианского карнавала. Я давно мечтал туда попасть. И вот нам поступило предложение выступить в Авиньоне со спектаклем «Ноты Нино Роты». Я там участвую, играю роль старика. Это история 60-х годов, в духе Феллини, только перенесенная в Москву.
Наталья Беловицкая, для ИА «Новый мост»
Фото: Николай Кошелев