Наталия Рекуненко, специально для ИА «Новый мост»
С 1962 года по решению ЮНЕСКО 27 марта значится в календаре как Международный день театра. По случаю предстоящего праздника полистаем пожелтевшие страницы екатеринославских газет и окунемся в театральную атмосферу ушедших столетий.
«Мал, грязен, тесен, неудобен, везде сквозит и отовсюду дует»
Прежде чем в нашем городе появился профессиональный театр, здесь долгие десятилетия существовали любительские труппы: по примеру столичных жителей состоятельные екатеринославцы организовывали домашние театры, для которых сами писали пьесы, шили костюмы, делали декорации, подбирали актеров среди способных родственников и друзей. Как играть в домашних спектаклях, так и созерцать их мог узкий круг вхожих в дом людей.
Что такое театр, знали и местные простолюдины – неизменным спутником ярмарок, которые проводились в Екатеринославе трижды в год, были всевозможные, в том числе и театральные, представления. Их показывали кочующие артисты на временных подмостках.
А в 1847 году купец Абрам Луцкий обустроил первую постоянную сцену в нашем городе – выстроил каменный дом для выступлений приезжих трупп. Не избалованные зрелищами екатеринославцы были рады новому увеселению.
Но вот оказавшийся волею судьбы в Екатеринославе выпускник Московского университета Владимир Елагин увидел в местном культурном заведении лишь мишень для критических стрел. «Театр был такой, каким вообще должен быть провинциальный театр, то есть, мал, грязен, тесен, неудобен, везде сквозит и отовсюду дует... Сцена была освещена несколькими стеариновыми огарками, горевшие там и сям, в том числе и в оркестре, где перед пюпитром стояли и сидели невыспавшиеся и невыбритые музыканты с вертлявым капельмейстером в середине», – написал он в повести «Губернский карнавал», опубликованной в 1860-м.
Шумные гастроли в Летнем театре
Ближе к концу ХІХ века театр Луцкого закрылся, но появилось несколько летних площадок в Городском саду, часто посещаемом местной публикой (ныне это парк им. Глобы). Именно здесь екатеринославцы могли увидеть спектакли основателей украинского театра – Кропивницкого, Садовского, Саксаганского.
Одна из афиш, экспонирующаяся в залах Днепропетровского национального исторического музея им. Яворницкого, сообщала: «Городской летний театр. 31 серпня 1907 року трупою українських артистів під орудою Миколи Садовського при участі Марії Заньковецької виставлено буде «Чорноморці», оперета на 3 картини на музику Лисенка».
Через год екатеринославцы увидели другую афишу: «24 сентября 1908 года пройдет последняя прощальная гастроль знаменитого артиста Марка Лукича Кропивницкого, батька украинской сцены. Будет показано представление из оперетты «Пошились у дурні».
Газета «Южная Заря» в июне 1910 года писала: «Гастроли известного талантливого артиста А. К. Саксаганского в труппе малорусского товарищества, играющего в летнем театре, привлекают массу слушателей и проходят с шумным успехом», «Опера «Запорожец за Дунаем», поставленная третьего дня, собрала совершенно полный театр».
На сцене летнего театра Городского сада разыгрывались не только пьесы, ныне признанные классикой драматургии. Менее взыскательной публике предлагались, в частности, «смешной французский фарс «Сюрпризы брака», «интересный пикантный фарс в 3-х действиях «Массажистка» и «Домашний стол».
Скандал в театре
В начале ХХ века свои театральные подмостки имели уже все собрания и клубы города. Кроме того, на центральном проспекте города появился и Зимний театр: «большая сцена, вместительный партер, четыре яруса для лож, бельэтажа, амфитеатра, балкона и галереи, фойе на каждом этаже…». Здесь в разные годы выступали Александр Вертинский и Федор Шаляпин, Иван Козловский и Леонид Собинов.
Однако зрителям не часто везло на грандиозные культурные события. По большей части горожанам приходилось обсуждать не театральную жизнь, а околотеатральную. Зимой 1910 года местная газета писала: «Наши театральные сезоны очень неудачны. Злая ирония судьбы – все они заканчиваются скандалами».
Об одном из них «Южная Заря» 29 июня 1910 года поместила большой материал:
«В субботу в театре общественного собрания разразился большой скандал. Товарищество опереточных артистов, гастролирующее у нас, ещё раньше, до поездки в Екатеринослав, было предупреждено, что в екатеринославском зимнем театре, где управляющим состоит Кутепов, не всё ладно: как бы ни было в театре много публики, а касса всё пустует. Такие уже там фокусы, и гастролёры ничего с этим не могут поделать. К этому можно добавить, что и сезонные труппы, даже такие солидные и хорошо организованные, как труппа А. Т. Поляковой, жаловались на «фокусы» театральной кассы: в театральной зале переполнено, а в кассе недобор. Прошлогодняя же антрепренёрша госпожи Боярской, напуганная такими свойствами нашего зимнего театра, устроила было многочисленнейший контроль: почти все артисты, во главе с самой антрепренёршей, были в то же время и контролёрами и устраивали контрольные заграждения на всех выходах. Но и это не помогло: чудодейственная касса всё-таки не становилась в соответствие с зрительной залой. Точно кто заколдовал.
И вот прибывшее к нам товарищество петербургской оперетки повело борьбу против этого колдовства. (Играло товарищество, как известно, в театре общественного собрания, управляющим которого состоит тот же г. Кутепов). На этой-то почве 26-го, во время спектакля, и разыгрался грандиознейший скандал – «боевой номер», не входивший в программу спектакля.
Но ещё накануне, 25 июня, происходило нечто вроде генеральной репетиции. Один из контролёров усмотрел в первом ряду показавшуюся ему подозрительной в смысле театрального билета и спросил её предъявить билет. Сидевший сзади частный поверенный г. Шварц грубо отогнал контролёра. После спектакля в кассу театра, где находился управляющий товарищества г. Евелинов, вошли гг. Кутепов и Шварц и стали кричать на г. Евелинова и называть нахальством поступок контролёра, «побеспокоившего даму». Г. Шварц, назвавшись старшиной общественного собрания, грозил при помощи администрации, к которой он якобы близок, запретить дальнейшие спектакли товарищества. Г. Евелинов приставил кулак к носу г. Кутепова и сказал, что не желает пачкать свою руку о его физиономию. На этот раз дело тем и кончилось, хотя протокол о нарушении тишины был составлен.
На следующий день разыгрался уже настоящий скандал. В этот вечер, несмотря на то, что театр был полон, в кассе было всего 513 рублей. Тогда как полный сбор в общественном собрании – 1100 рублей.
Представитель товарищества г. Евелинов ввиду этого начал сам производить контроль, причём наткнулся на безбилетного г. Шварца. Произошло столкновение. Вмешался и г. Кутепов. Раздалась ругань. Кутепов назвал Евелинова мерзавцем и замахнулся палкой. Евелинов расправился тут же с Кутеповым и Шварцем: первый свален был на пол и лежал в обморочном состоянии, а второй получил две пощёчины.
Далее действие переносится уже в зрительную залу и происходит так называемая массовая сцена. Получив согласие властей, администрация товарищества решила проконтролировать зрителей.
Члены товарищества, гг. Августов и Туманов обращаются к публике со словами: «Извиняемся перед публикой, но просим разрешения произвести самый строгий контроль».
И моментально после этих слов несколько десятков человек, а может быть, и целая сотня, бросились к выходам. Закрытые двери и стоявшая около сада полиция не могли сдержать напора «безбилетных». Удалось задержать только 8 «зайцев». Но, кроме того, контроль обнаружил, что у 5-ти человек были старые билеты летнего городского сада, у 4-х – садовые билеты, у одного – какая-то фантастическая контрамарка.
Особенно много было билетов с подписью г. Кутепова без штемпеля товарищества. За сим, по распоряжению властей, были конфискованы все остальные комплекты билетов, причём обнаружены злоупотребления благотворительными марками, как говорят, на сотни рублей. Дело об этих злоупотреблениях передаётся в прокуратуру».
Хороший тон
Как бы не вели себя актеры на сцене и за ее пределами, посетителям театра предписывалось строго соблюдать нормы приличия. Вот некоторые из них, описанные в «Правилах светской жизни и этикета» за 1889 год:
Являясь в спектакль с лорнетом или биноклем, нужно употреблять их только для сцены, лорнировать же публику, в особенности наставлять бинокль на сидящих в зале дам – крайне неприлично.
Если вы чистите апельсин или берете конфекты, то предложите их особам, сидящим в вашей ложе, даже если вы и не знакомы с ними.
Кроме того, светскому человеку ставится в обязанность предложить дамам афишу спектакля, а также осведомиться, не желают ли они какого-либо прохладительного напитка, фруктов, конфет, и в случае утвердительного с их стороны ответа, немедленно доставить требуемое…
Некоторые зрители, в особенности дамы, наделенные от природы большою чувствительностью, во время сильных патетических мест на сцене не могут удержаться от слез, – очень неучтиво и даже грубо поступают те, которые, обладая более крепкими нервами, позволяют себе насмехаться и явно осуждать таких слабонервных лиц».